Способствует продолжению дискуссии – и мешает поставить точку в данном вопросе – также состояние источниковой базы. Несмотря на упомянутое выше обнаружение новых документов, история германского военного планирования начала ХХ в. может быть восстановлена лишь фрагментарно. Прямых ответов на ряд важных вопросов по-прежнему нет. При этом нельзя исключать, что в дальнейшем будут обнаружены новые документы, восполняющие погибшие в 1945 г. фонды Имперского архива и позволяющие ликвидировать многие «белые пятна».
Подводя промежуточный итог дискуссии, представляется целесообразным разделить идеи ревизионистов на несколько составляющих. Первая из них – критика тезиса о «непогрешимом плане Шлиффена, испорченном Мольтке» - является практически общепризнанной в научном сообществе. Исследователи признают, что в реальности история германского военного планирования была намного сложнее и многограннее, чем утверждали официальные немецкие историки. Меморандум Шлиффена не являлся инвариантным планом боевых действий, который Большой генеральный штаб попытался воплотить в жизнь в августе 1914 г. Речь скорее может идти о некой концепции, наборе общих идей, характерных для германского стратегического планирования начала ХХ в. в целом.
К числу этих идей принадлежит уверенность в том, что предстоящая война будет войной на два фронта, в которой Германии предстоит столкнуться с численно превосходящими силами противника. В связи с этим в начальной фазе кампании планировалось развернуть основные силы на одном из фронтов, причем уже в конце XIX в. для этого был однозначно выбран западный театр военных действий. Здесь им следовало действовать активно и добиваться решающего разгрома противника – Зубер неоднократно воспроизводит идею Шлиффена о том, что «в войне на два фронта Германии нужны полные победы», уничтожение, а не ослабление противника. Кроме того, уже в первые годы ХХ в. идея о необходимости нарушения бельгийского нейтралитета присутствует во всех германских планах.
Этот набор идей слабо согласуется с тезисом Зубера о том, что германское военное планирование носило сугубо оборонительный характер. Не случайно именно эта составляющая его концепции является одной из главных мишеней критиков.
И, наконец, важным аспектом ревизионистской концепции является по сути отрицание агрессивных устремлений германской военно-политической элиты и особой ответственности Германии за развязывание Первой мировой войны. Совершенно очевидно, что столь сложная и комплексная проблема не может быть решена в процессе анализа стратегического планирования. Вопрос о германском милитаризме и «германской вине» намного шире, чем проблема «плана Шлиффена». Значение последнего часто преувеличивалось – в том числе отечественными историками, писавшими, что «принятие этого плана окончательно привело к преобладанию военной верхушки над политическим руководством империи». Такая постановка вопроса позволяла на основании ревизии представлений о «плане Шлиффена» делать масштабные выводы о германской политической и военной стратегии как таковой. Однако в действительности подобные выводы можно делать только на основе изучения всех аспектов проблемы, в том числе политических. Именно поэтому дискуссия о «плане Шлиффена», увенчавшаяся серьезным прогрессом в сфере изучения германского военного планирования, мало что меняет в нашем представлении о причинах Первой мировой войны в целом.
Спор вокруг "плана Шлиффена" позволяет нам также сформулировать некие общие закономерности динамики "ревизионистских споров". О них - в отдельном тексте.
Оригинал статьи: http://www.navlasov.ru/nauchnye-i-publicisticheskie-raboty/nauchnye-raboty/spor-o-plane-shliffena-obzor-nauchnoi-di.html