Комментируя высказывание австро-венгерского министра иностранных дел графа Кальноки о том, что в результате войны Россия может быть «разрушена», рейхсканцлер писал: «Такой исход даже после самых блестящих побед совершенно невероятен. Даже благоприятный результат войны никогда не приведет к подрыву основ российской мощи, которая покоится на миллионах русских греческой веры. Даже если разделить их с помощью договоров, они снова сольются воедино так же быстро, как капли ртути. Эта несокрушимая империя русской нации, сильная своим климатом, своими пространствами и своей неприхотливостью, обладающая тем преимуществом, что только одна ее граница нуждается в защите, после своего поражения станет нашим заклятым, стремящимся к реваншу противником – как сегодняшняя Франция на западе. Тем самым на будущее создалась бы ситуация постоянной угрозы. Возможно, мы будем вынуждены оказаться в такой ситуации, если русские атакуют нас или Австрию. Однако я не могу взять на себя ответственность за добровольное создание подобного положения вещей. «Разрушить» нацию не удалось в течение 100 лет трем великим державам в отношении более слабой Польши. Жизненная сила русских не меньше; на мой взгляд, с нашей стороны всегда будет лучше рассматривать ее как некую стихийную угрозу, против которой мы можем строить плотины, но которую не можем устранить. Напав на сегодняшнюю Россию, мы только укрепим ее сплоченность. Однако, выжидая, пока она нападет сама, мы, возможно, скорее дождемся ее распада и разложения, вызванного внутренними причинами. И это произойдет тем раньше, чем меньше мы своими угрозами будем мешать России забраться в тупик Восточного вопроса».
В первую очередь бросается в глаза то, что Бисмарк в этом документе говорит о принципиальной невозможности уничтожения и расчленения России, а не победы в войне. Такую победу он считал вполне возможной. К этой мысли, однако, мы вернемся несколько позднее, а пока вновь обратимся к контексту, в котором создавался процитированный выше документ.
Период 1887-1888 годов часто характеризуют как «военную тревогу», сопровождавшуюся обострением как франко-германских отношений, так и отношений австро-германского блока с Российской империей. Пресса всех стран нагнетала обстановку, во весь голос заявляя о высокой вероятности вооруженного столкновения; сторонники войны резко активизировали свою деятельность. Германская военная элита считала превентивную войну против России абсолютно необходимой. Руководство Большого генерального штаба даже начало со своими австро-венгерскими коллегами переговоры в обход политического руководства, убеждая Вену в необходимости начать войну и обещая германскую поддержку. В австрийской столице охотно прислушивались к немецким военным. В этой ситуации Бисмарку, только что заключившему секретный «Договор о перестраховке» с Россией, приходилось вести борьбу и против генералов, и против австро-венгерского руководства с целью сохранения мира. Естественно, в его интересах было подчеркивать все мыслимые опасности и проблемы, связанные с превентивной войной.
В течение своей долгой по меркам XIX века жизни и не менее долгой карьеры Бисмарк сделал сотни заявлений – как устных, так и письменных – касавшихся российско-германских отношений в целом и возможного вооруженного конфликта в частности. Из всего этого массива приведенные выше цитаты по своей букве и духу ближе всего к апокрифам, имеющим столь широкое хождение в современной России. Легко заметить, что смысловая дистанция между приписываемыми и реальными цитатами остается весьма значительной.
Как же в реальности канцлер относился к перспективам войны с Россией?
(Продолжение следует)
